метод кнута и пряника: забить пряник в ж*пу и кнутом его!
Автор: Murat Okamin
Вычитка: Renge-hime
Название: Купить тепло
Жанр: ну, оридж.
Размер: Мини. Максимум, на что я оказался способен.
Дисклеймер: все мои и всё моё.
Саммари: Меня купили. Точнее, меня продали…
Размещение: варнинг автору.
окончаниеЧужие, слишком грубые руки удерживают меня, губы растягиваются в ухмылке, обнажая зубы. Отвратительно. Жадные поцелуи-укусы. Жестокие, смеющиеся глаза. Тяжелое дыхание. Пальцы, проталкивающиеся в рот. Член, упирающийся в ягодицы. Ладонь, скользящая по ребрам вниз. «Вот так. Хороший мальчик. Со-ота»…
- ...Сота!
Я распахиваю глаза, задыхаясь.
- Сота… - голос Кира звучит встревожено.
Несколько секунд я всматриваюсь в зеленые глаза.
Это был сон…
Теплые ладони удерживают мои плечи.
Только сон…
Чувствую, что сейчас разревусь. Не понимая, что делаю, бросаюсь Киру на шею. Он легко гладит меня по спине, пока я сбивчиво объясняю ему:
- Это был только сон… Кир… Слава богу, ты здесь, со мной… Так страшно… Кир…
Я говорю и говорю, постепенно успокаиваясь. Наконец, вздыхаю и замолкаю. И тут же замечаю застывшего у дверей Юсу. За спиной переводчика маячит один из громил. Слабо улыбаюсь:
- Доброе утро.
Мужчина кивает мне в знак приветствия. И что-то говорит Киру. Очевидно, объясняет причины моего поведения, я же все это время говорил на родном языке, даже не вспомнив, что Кир не знает японского. Маат слушает, а я прикрываю глаза. Сильное горячее тело рядом со мной. Почему-то не вызывает страха. Мягкое прикосновение губ ко лбу. Он мой хозяин. У меня больше нет родителей. Я буду слушаться его, а он – заботиться обо мне и оберегать меня. Смотрю на Кира. Снизу вверх. Он не жесток. Он красивый. Добрый. И… теплый. Улыбаюсь. Кир вглядывается в мое лицо. Потом что-то спрашивает у Юсы; я вижу, как тот удивленно смотрит на хозяина. Маат чуть поворачивает голову в его сторону – и Юса переводит:
- Он… спрашивает разрешения поцеловать тебя.
Я киваю, не сводя глаз с приближающегося лица. Кир целует меня, медленно, но настойчиво. Язык скользит по губам – и я приоткрываю рот, впуская его. К щекам приливает кровь, а мысли в голове становятся сумбурными. И в тот момент, когда я решаюсь ответить на поцелуй, Кир отстраняется.
Он садится на диван, легко усаживая меня на колени боком. Я чуть настороженно смотрю на него, решая, что мне будет позволено, но все же обхватываю его за шею. Теплая ладонь зарывается в мои волосы. Кир глазами указывает Юсе на диван, переводчик послушно садится рядом.
Кир говорит и смотрит на меня. Юса переводит. Я не смотрю на Юсу.
- Ты хорошо себя чувствуешь?
Я слышу, как дрожит голос переводчика. Он потрясен.
Я киваю.
- Ничего не болит?
Мотаю головой.
Кир пытливо смотрит на меня.
Я слышу паузу в его следующем вопросе. И я уверен, Юса переведет все правильно.
- А вчера… было больно?
Беспомощно оглядываюсь на переводчика.
- Сота, нужно ответить, - говорит он. С видимым усилием повторяет, - Вчера было больно?
Я вижу сочувствие в карих глазах. Ему жаль меня. Он понял, о чем речь, и теперь ему жаль меня…
Я отстраняюсь от Кира. Во всяком случае, пытаюсь. Его ладони на миг замирают на моей спине. И вот теплые пальцы с серыми ногтями мягко поворачивают мое лицо. Я смотрю на Кира и вижу в его зеленых глазах то же сочувствие. Он не хотел делать мне больно…
Этого оказывается достаточно. Я опускаю взгляд.
- Нет, - еле слышно шепчу я.
Кир шипит. Зажмуриваюсь. Несколько секунд спустя маат успокаивается: я слышу тяжелое дыхание, прерываемое низким рычанием.
Теперь в его голосе слышится приказ:
- Открой глаза.
Я не могу его ослушаться. Но не могу и встретиться с ним взглядом. Поэтому смотрю на его плечи и шею, не рискуя поднять глаза.
- Сота! – звучит как окрик, хотя Кир не повышает голоса.
Пол в кабинете устлан безликим ковром без рисунка, глазу не за что зацепиться. Я стараюсь не думать о ненужных вещах. О кромешной темноте, поцелуях, от которых перехватывает дыхание и болят губы, о своем – умоляющем – голосе… Я выдержал. Смогу выдерживать и дальше…
- Сота… - голос становится мягче, в нем появляются какие-то растерянные нотки. – Вчера было больно?
Кир слишком быстро учится. Или просто повторяет за Юсой? Это неважно. Я прикрываю глаза:
- Нет.
Голос становится еще мягче, руки притягивают меня ближе, прижимая к теплой широкой груди:
- Ты лжешь, - переводит мне Юса.
Это не вопрос. Он знает. Кир знает.
Я обхватываю предплечья окольцевавших меня рук.
- Нет.
- Ты лже-о-ошь, - шепчет Кир мне на ухо. Я чувствую, как от напряжения начинают дрожать губы, а к глазам подступают слезы.
- Нет.
- Сота, не надо. Скажи правду, - это Юса. Пытается меня убедить. Вот только в чем? – Если тебе нужен врач, он…
- Нет, - я уже шепчу, стараясь не разреветься.
Резкий вдох от маата – и он пытается ссадить меня с колен. Бездумно, резко разворачиваюсь, сильнее обхватывая его руками, неловко седлаю его бедра и – поднимаю голову, встречаясь с зелеными глазами. Лицо Кира кажется мне мутным, потом к зрению почти возвращается былая четкость.
- Нет-нет-нет… - с ужасом чувствую, что плачу.
- Сота… - в дверь стучат. Кто-то заходит, и я слышу голос секретарши.
Кир бросает какую-то фразу и встает. Медленно, придерживая меня как маленького ребенка. Ноги сами обхватывают его талию, а руки цепляются за шею. Он прижимает меня к себе одной рукой. Еще несколько слов. И мы покидаем кабинет: я на руках у маата, Юса спешит за нами, телохранитель невозмутимо шагает следом.
Куда мы направляемся?
В лифте Кир опускает меня на пол. Я вцепляюсь в его руку и смотрю перед собой. Слезы все еще льются. Мы едем вниз в предельной тишине. Когда мы выходим из лифта, Кир высвобождает руку из моего захвата: я разжимаю пальцы, как только понимаю, чего он хочет. Моя паника растет. Маат оборачивается к Юсе. Мне жаль, что я не понимаю. Юса что-то уточняет и оборачивается к телохранителю. Кир с каким-то сожалением смотрит на меня. Юса подталкивает меня в спину, я шагаю вперед и тут же оборачиваюсь. Кир уходит. Я иду дальше. Слезы мгновенно пересыхают. Истерика заканчивается. Или переходит на новый виток?
Он ушел.
Перед глазами стоит широкая спина.
Ушел.
Удаляющиеся шаги.
И не обернулся.
А я – всего лишь игрушка на одну ночь…
И теперь неважно, что со мной будет.
Плетусь за Юсой, сажусь в машину. Сейчас мне нет дела ни до модели, ни до цвета, ни до водителя…
Всего лишь игрушка…
- Это же был твой первый раз с мужчиной? – врывается в сознание голос Юсы.
Я слабо улыбаюсь. И киваю. Судьба подарила мне самого лучшего хозяина, а я…
- Расскажи мне, - мягко произносит азиат.
Просьба кажется мне настолько неуместной, что оцепенение спадает, и я удивленно смотрю на него.
- Расскажи, почему он разозлился на тебя вчера.
- Я не знаю.
- Тебе нужно расслабиться, - советует Юса. – Хочешь, выпьем чего-нибудь?
О да. Перед тем, как попасть к Киру, я тоже… выпил что-то…
Безучастно смотрю в окно.
- Это ведь номинальный вопрос? – я поворачиваюсь вовремя, чтобы заметить ускользающее чувство вины в карих глазах.
- Сота, - Юса пытается как-то сгладить неловкость, притягивает меня к себе. Его прикосновения не несут в себе никакого подтекста, так меня мог бы обнимать учитель или отец. Если меня не убьют сейчас, вскоре мне придется привыкать к совершенно иным прикосновениям… Я не хочу об этом думать.
- Пиво? Мартини? – я поднимаю голову, чтобы посмотреть на переводчика. – Ты вообще пьешь алкоголь? – спрашивает он, заметив мое выражение лица.
- Я школьник, - говорю я, словно это все объясняет.
- Ах да, конечно, - кивает он.
Некоторое время мы молчим.
Я смотрю на свои руки и думаю о Кире.
- Помоги мне, Сота, - внезапно говорит Юса. Я непонимающе смотрю на него. – Похоже, он действительно считает, что я – единственный, кому ты доверяешь. Так помоги мне. Расскажи. Я хочу понять. И, возможно, смогу помочь.
Я равнодушно жму плечами. Мне уже не помочь…
- Он… изнасиловал тебя?
Я пытаюсь отгородиться от воспоминаний, в которых мое тело плавилось под прикосновениями маата.
- Нет.
Юса облегченно вздыхает.
- Но ведь он хотел наказать тебя… И сказал, что тебе было больно…
- Это… он не насиловал, - только и выдавливаю я. – Потому что я сам… я сам… - замолкаю. Мне стыдно и горько.
- Сота, - ладонь Юсы зарывается в мои волосы. И я ловлю себя на мысли, что подобные прикосновения Кира мне более приятны. – Не надо, - говорит азиат. – Тебе было больно?
Первое желание – все отрицать. Но теперь, похоже, нет смысла.
- Сначала… Он быстро остановился.
- Тебе нужен врач, - голос Юсы встревожен.
- Нет. Он… дал мне таблетки. Ничего не болит…
- Сота… - я слышу недоверчивые и укоризненные нотки.
- У меня ничего не болит.
Только я сам. Весь словно сгусток боли. Комок никому не нужной плоти. Ему – не нужной плоти…
Отстраняюсь от Юсы, придвигаюсь к окну. Внешний мир превращается в размытое пятно. Отлично, я снова плачу…
Машина останавливается, но мне нет до этого никакого дела. По салону начинает разноситься негромкая музыка. Юса выходит из машины. Я не оборачиваюсь.
Я слышу, как он беседует с кем-то, но из-за музыки не могу ничего разобрать. Да и какая разница?
Дверь открывается, кто-то садится. Я все еще смотрю в окно, поэтому не знаю, Юса ли это.
Сильные руки внезапно разворачивают меня. И я вижу тигриные уши и зеленые глаза. Сердце пропускает удар.
- Не лги мне, - говорит Кир серьезно. – Никогда.
И целует меня.
Я не замечаю ничего из происходящего вокруг. Только руки Кира. Только губы Кира. Только его тепло. Он отстраняется, и через несколько секунд я осознаю, что как-то умудрился оседлать его колени, а руки снова вцепились в предплечья. Вспыхиваю, расслабляясь. Только теперь я замечаю Юсу, расположившегося на соседнем сиденье, ощущаю мягкое движение машины… Мы едем? Пытаюсь слезть, но теплые руки останавливают меня. В зеленых глазах насмешка. Послушно усаживаюсь обратно. Надеюсь, ехать нам недалеко, потому что в этом положении ноги у меня затекут очень скоро. Я смотрю на Кира, но спрашиваю Юсу:
- Он хочет, чтобы я остался?
Я не пытаюсь скрыть волнение в голосе, для меня это действительно очень важно.
Азиат переводит вопрос. Я не свожу глаз с маата. Теплые пальцы сплетаются с моими. Кир отвечает.
- А чего ты хочешь? – переводит Юса.
Молча тянусь потереться о бледную щеку. Тепло. Я и сам не понимаю, почему мне так приятно это тепло. Волшебное обаяние маатов? Не знаю. Склоняю голову на сильное плечо. Кир освобождает мои пальцы, чтобы прижать к себе. Я слышу – чувствую, - как бьется его сердце. Этот звук эхом отдается в моей груди. Постепенно я успокаиваюсь. Через несколько минут замечаю, что ноги начали затекать. Смущенно поднимаю взгляд на маата. Он больше не кажется мне жестоким чудовищем, поэтому я не боюсь пожаловаться ему:
- Ноги затекли…
Он помогает мне нормально сесть, я оказываюсь между ним и Юсой. Кир показывает куда-то вперед. Азиат тихо переводит:
- Мы уже почти приехали.
Я смотрю вперед. Поле. Мы едем на какое-то огороженное поле. Огромное поле. Я замечаю асфальт, он серой лентой ползет из одного края в другой.
О боже.
- Самолеты? – неверяще уточняю я.
- Самолеты, - подтверждает Юса.
- Самолеты, - довольно произносит вслед за ним Кир, и его рука треплет мои волосы.
- И куда мы летим? – все еще ошалело спрашиваю я.
Короткий обмен репликами за моей спиной – я весь подался вперед, чтобы рассмотреть, ухватить, не упустить.
- Мы летим домой, - мягко произносит Юса за моей спиной.
- Домой, - эхом вторит Кир.
Возможно, по общепринятым меркам самолет небольшой. Но я как-то не привык к тому, чтобы средство передвижения одного человека было таким массивным. На борту восемь человек. Два пилота (или это пилот и его помощник? Я не разбираюсь в тонкостях воздухоплавания), две стюардессы, Кир, я, Юса и – я удивился, когда он вошел вслед за нами – охранник. Очевидно, водитель был местный; он уехал, как только за нами захлопнулись двери машины.
Я сижу рядом с Киром, Юса и телохранитель расположились в другой части салона. Перед взлетом маат внимательно проследил, чтобы я пристегнул ремень безопасности. Точнее, он сам застегнул его. Мужской голос – пилот? – что-то жизнерадостно возвестил, и Кир склонился ко мне. Руки – как мне тогда показалось – гуляли по телу, губы выцеловывали мое лицо. Щелчок – и Кир отстранился. А я оказался пристегнут. Он улыбнулся, глядя в мои ошарашенные глаза. Еще щелчок – пристегнулся сам. Откинулся на кресле и прикрыл глаза.
- Сота, спи… - он снова говорил на японском, но меня это больше не удивляло.
Но я не смог заснуть. Вот уже пару часов я сижу и просто смотрю на него. Кир спит. Салон погружен в тишину. Когда мимо проходит стюардесса, я не выдерживаю. Я понимаю, что она не знает языка. Но дольше – не выдержу.
- Простите, - говорю я и показываю на ремень. Понятия не имею, как его расстегнуть. Девушка улыбается, кивает, переводит взгляд на Кира – и не подходит. Я не понимаю. Пальцы вцепляются в ремень.
Сбоку раздается насмешливый шепот. Я не понимаю слов, но Кир явно смеется надо мной. Я с мольбой смотрю в зеленые глаза:
- Отпусти!
Выражение его лица моментально меняется. Он быстро склоняется, освобождая меня. Встаю, с удовольствием разминая спину и ноги.
- Сота? – Кир с улыбкой смотрит на меня. Я улыбаюсь в ответ. Он склоняет голову набок:
- Ванная?
Смущенно киваю. Белая рука – она кажется холодной и будто бы неживой, но я-то знаю, какая она теплая и нежная – взмывает вверх, почти мгновенно к нам подбегает стюардесса, Кир что-то говорит ей, и девушка жестом велит мне идти за ней.
Когда я возвращаюсь, то вижу, что Кир немного опустил спинки наших кресел, и теперь они больше подходят для сна, чем для бодрствования. Я также замечаю большое и теплое с виду одеяло, которое Кир набросил на оба наших кресла. Я представляю, как мне будет уютно рядом с хозяином – и заливаюсь краской смущения. Маат протягивает руку – и я радостно приближаюсь. Он откидывает одеяло в приглашающем жесте. Я чувствую, как горят мои щеки. Но забираюсь на «кровать», придвигаюсь ближе, пряча лицо у него на груди. Губы легко касаются моего лба:
- Спокойной ночи, Сота…
Я медленно выныриваю из сна. И так же медленно погружаюсь обратно. Несколько минут плаваю в блаженном состоянии на границе яви и фантазии подсознательного. Что-то касается моей головы – меня тянет назад. Моргаю. Я сижу. Все еще в самолете. За спиной – прикрываю глаза, - тепло, значит, Кир тут. Снова касание головы. Оборачиваюсь. В руках маата расческа. Он что, причесывал меня, пока я спал? И все еще причесывает, понимаю я, когда снова ощущаю прикосновение к голове. Улыбаюсь. Мне нравится его тепло, ему нравятся мои волосы. Мы сидим так очень долго. Наконец, Кир заканчивает и передает мне расческу. Я ощущаю его дыхание на шее и вздрагиваю, когда он осторожно кусает меня. Он обхватывает меня поперек груди одной рукой, вторая ползет по бедру к паху. Пытаюсь извернуться: мы в самолете, нас могут увидеть…
Только ему все равно, приходит отнюдь не спасительная мысль. Он маат, ему все можно. Он может взять меня на глазах у всех… Вскидываюсь в попытке вырваться – и тут же опускаю голову. Бесполезно. Я и забыл, что я раб… Замираю в удерживающих меня руках. Что ж, я снова возвращаюсь к первому принятому решению: не кричать. Подступают слезы, но это злые слезы: стоит мне решить, что все хорошо, как у Кира появляется свое мнение на этот счет… Его рука перебирается на живот. Кир прижимается к моей спине. Я сжимаю кулаки.
- Отпусти меня, - еле проговариваю я, уверенный, что он не послушает.
Но Кир замирает на мгновение – и отпускает меня. Его руки больше не удерживают меня, и я стараюсь оказаться подальше, но все, что я могу, - пересесть на соседнее кресло. Меня трясет.
- Сота? – непонимание.
Я поворачиваюсь к Киру, стараясь отпрянуть. Он хмурится. Меня снова накажут? Кажется, большей злости и отчаяния, чем сейчас, я не ощущал никогда. Кир протягивает руку:
- Сота, - зовет он.
Секундное промедление. Но он мой хозяин. Шумно втягиваю воздух – и сажусь обратно.
Не кричать, помнишь?
Одна рука – поперек талии, другая – обхватила за плечи. Почти без усилий Кир приподнимает меня и усаживает на свои ноги. Я стараюсь дышать ртом, чтобы не было повода лишний раз всхлипнуть. Рука с талии исчезает, вторая заставляет меня откинуться назад. Теперь я опираюсь на Кира спиной и его ладони, не удерживающие меня больше, скользят куда-то вниз. Возвращаются к моей талии. Я слышу щелчок. Он пристегнул меня ремнем. Ремнем безопасности. Ладони как раз успевают вернуться на места – живот и плечо, - когда тот же голос, что мы слышали вначале, снова что-то говорит. Мы идем на посадку.
Частные самолеты, маленькие аэропорты, поджидающий нас автомобиль – как ни странно, тоже лексус, - ничто не удивило меня так, как то, что Кир назвал «домом». Почему-то я предполагал, что Кир обитает в огромной квартире, обязательно – на одном из последних этажей какого-нибудь небоскреба. И совершенно оказался не готов к огромному и просто волшебному на вид замку. Пока мы подъезжаем, Кир рассказывает, а Юса переводит. Это наша последняя совместная работа на сегодня. Юсу ждет семья.
- Это точная копия знаменитого замка Каса Лома в Торонто. Только отопление здесь лучше, да и убранство комнат отличается.
Дом кажется мне каменным чудом.
Когда машина останавливается, дверь нам открывает швейцар, а у входа стоит дворецкий. Я прощаюсь с азиатом, который желает мне удачи, стараясь не смотреть при этом на Кира. Автомобиль отъезжает, а я настороженно поворачиваюсь к каменной махине. Кир с улыбкой смотрит на меня.
Юсы нет рядом, и я больше не чувствую той уверенности, что появилась еще в Швеции. Я стараюсь не пугать себя лишний раз, но в голову упорно лезут дурацкие мысли. В этом замке наверняка найдутся подвалы и каменные темницы. Я смотрю на Кира и вижу, как веселье исчезает из его глаз, уступая место… предвкушению? Меня захлестывает ощущение нереальности происходящего.
Теплая рука опускается на мое плечо. Да, надо идти…
Дворецкий приветствует нас, и я, наконец, понимаю, на каком языке говорит Кир. У Юсы свой акцент, возможно, потому, что он азиат. У Кира – свой, потому что он рычит и рубит слова. А дворецкий говорит чисто. И это французский язык. Звучит как музыка или мурлыканье кошки. Может, если Киру почесать за ухом, он станет лучше говорить? И акцент пропадет? Все это пролетает в моей голове почти мгновенно, пока маат дает указания насчет багажа швейцару и насчет ужина – дворецкому. Хотя слово «ужин» - единственное, которое я понимаю из всей его речи.
В прихожей Кир разувается. Я немедленно следую его примеру. Потом он оборачивается ко мне, оглядывает с головы до ног, довольно улыбается, берет меня за руку и ведет куда-то по лестнице. Наверх. Не вниз. Уже хорошо. Кир приводит меня в ванную. Дверь закрывается за моей спиной, маат отпускает мою руку и идет вперед, включает воду в огромной ванной. Потом он оборачивается и тянется ко мне. Я подхожу. Его руки весьма умело освобождают меня от одежды: свитер бесформенной кучей ложится на пол, пальцы касаются моих моментально вспыхнувших щек, он расстегивает пуговицы с таким лицом, словно разворачивает подарок на день рождения. Неожиданно это кажется мне приятным. То, что он хочет меня. То, что я ему нравлюсь. Вытягивание рубашки из-под пояса брюк кажется ритуалом: улыбаясь, Кир проводит ладонями по моей груди, вниз, по бокам – я вздрагиваю от щекотки, - легко подцепляет ткань и медленно тянет ее вверх. Наконец, он отбрасывает в сторону и ее, и майку. Теперь черед брюк. Я шумно втягиваю воздух, когда он опускается на колени передо мной и прижимается щекой к животу. Неожиданно. Еще меньше я готов к тому, что он поворачивается и целует меня в пупок. И снова воспоминания заставляют меня краснеть: темнота, пальцы, губы… Кровь приливает не только к щекам, но и к паху. Осознание этого заставляет меня смутиться. Собственное возбуждение и положение Кира у моих ног никак не помогают мне справиться с наваждением. Теплые пальцы опускаются на мою талию. Несколько секунд – и брюки скользят по ногам вниз. Белье отправляется следом. Я перешагиваю через одежду – Кир ловит меня за ноги во время движения и стягивает носки. Мне это кажется забавным. Кир встает. И раздевается, следя за мной. Я уже видел его обнаженным. Но в первый раз мне было слишком страшно, а во второй – слишком больно, чтобы я мог оценить его. У него кошачьи уши, хвост и такая светлая кожа, что кажется белой, но я думаю, что он красив. Я бы хотел посмотреть на него со всех сторон, удовлетворить свое любопытство, но не сейчас. Сейчас возбуждение не дает мне думать ни о чем ином. Интересно, а секс в ванне такой же болезненный, как на кровати? Воды набралось уже достаточно, и Кир жестом зовет меня присоединиться к нему. Вдвоем мы залезаем в ванну, он усаживает меня между расставленных ног. Совсем как в самолете. Я вздрагиваю. Только теперь мы оба обнажены. И оба – возбуждены. Я чувствую его член, касающийся моей спины. Теплые руки скользят по моей груди, губы атакуют плечи и шею, и это приятно. Я прикрываю глаза, отдаваясь на волю хозяина. Ладонь скользит по животу, вниз, подбираясь совсем близко, и останавливается у самой цели. Из моей груди вырывается протестующий стон. Нет, не останавливайся! Ладонь перебирается на бедро и теперь скользит уже вверх. И снова останавливается. Я вскидываюсь навстречу. Кир проделывает этот трюк еще и еще, с каждым разом подбираясь все ближе. Мне кажется, я схожу с ума. Второй рукой он поворачивает мое лицо к себе. И когда его губы находят мои – его рука накрывает мой член. И это так хорошо, так правильно, что я готов рыдать от облегчения. Его язык настойчиво просится внутрь, и я приоткрываю рот. От поцелуя кружится голова, а от движений его руки плавится тело. Но я все равно ощущаю, как второй рукой он помогает себе. Я кончаю первым, разрывая поцелуй. Перед глазами все плывет. Кир опускает голову на мое плечо и тихо стонет мое имя. Через мгновение он замирает. Я краснею, когда понимаю, что это значит. Он кончил с моим именем на губах…
Несколько минут мы сидим неподвижно. Потом я нахожу в себе силы и, разворачиваясь, седлаю его бедра. Опускаю голову – теперь мы упираемся лбами. Я выдыхаю его имя, а когда он пытается посмотреть на меня – целую. И пусть опыта у меня в этом почти нет, Киру явно нравится: его руки обнимают меня, и я чувствую, как его член снова наливается силой. От этого мой собственный тоже оживает. Несколько минут мы просто целуемся, потом Кир отстраняет меня и тянется к душу. Но не дотягивается. Моя позиция удобнее, я чуть прогинаюсь назад и слышу сдавленный вздох, достаю до душа, передаю его Киру. Он включает воду, регулирует напор и температуру. Когда приготовления заканчиваются, он притягивает меня ближе, заставляя полностью опуститься на него. Я нетерпеливо трусь о его член своим. Кир обхватывает их одной рукой, второй направляя струю душа на мою спину. Я задыхаюсь от его действий, когда он осуществляет то, что задумал. Я больше не ощущаю спиной воды. Кир направляет струю между нами, и я чувствую легкое головокружение от нового ощущения. Вода бьет в средоточие моих нервных окончаний, а движения теплой руки усиливают удовольствие. Я тянусь, чтобы помочь себе руками, но Кир останавливает меня:
- Сота, - я слышу в его голосе предупреждение. Его рука ускоряет движение. Кир улыбается и приоткрывает рот. Я с готовностью его целую. Несколько движений – и оргазм снова накрывает меня. Кир кончает следом.
Я опустошен. Интересно, теперь-то мы будем мыться?
Потом мы действительно мылись. Точнее, Кир мылся сам и мыл меня. Похоже, ему это нравится. Конечно же, в процессе он раздразнил меня. От его прикосновений я загорелся словно спичка. Увидев мою реакцию, Кир не стал помогать мне, он лишь взял мои руки в свои и положил их на мой живот. И, несмотря на смущение, я попытался выполнить его безмолвную просьбу. Конечно, я не так искусен и умел, как Кир, но его жадный взгляд помог мне быстро довести начатое до конца. И если бы теплые руки не подхватили меня, я бы упал – такая слабость охватила меня после третьего оргазма за час…
Потом меня снова сушили и укладывали волосы, Кир придирчиво выбирал мне одежду, при этом собственная нагота его не стесняла совершенно. А я смог удовлетворить свое любопытство. Уши у него – такие мягкие и пушистые, совершенно очаровательные, хотя он и не любит, когда их касаются. А на спине у копчика – легкий пух, переходящий в волоски там, где начинается хвост. Его трогать можно. Дергать – нельзя. Все это я выяснил, пока Кир натягивал на меня джинсы и рубашку с жилеткой. Сам он оделся почти так же, но джинсы ему заменяли брюки. Потом мы спустились на первый этаж, где в столовой нас ждал обещанный ужин. Не привыкший к пище материка, я медленно ковырялся вилкой в тарелке, поэтому трапеза затянулась. За окном успело стемнеть, когда мы встали из-за стола. Кир поманил меня к себе, и мы снова пошли по лестнице наверх. Только на сей раз нас ждал кабинет, где маат сунул мне в руки мой блокнот, усадил в глубокое кресло и оставил наедине с собой. Сам он уселся за стол и включил компьютер. Через час мы пошли спать. У нас была общая спальня и огромная кровать. Кир разделся, и я понял, что спать мы будем обнаженными. Если вообще будем спать.
Но мы действительно спали – Кир притянул меня к себе, обнял и все. Никаких поползновений, никаких попыток. Я осторожно обнял его в ответ. И вскоре мы оба спали.
С той ночи прошло почти полгода. Три дня в неделю ко мне приезжает Юса, мы несколько часов занимаемся французским языком. Еще два дня в неделю азиат учит Кира японскому. И у Кира дела идут немного лучше, чем у меня. Я практически не вижу своего хозяина – он работает допоздна, хотя мы вместе ужинаем, вместе принимаем душ (почти всегда начинающийся с взаимных ласк), вместе спим в одной кровати, вместе завтракаем. Кир больше не пытается заняться со мной сексом, словно ему хватает мастурбации. Но я знаю, что это не так. Мы по-прежнему спим обнаженными, для меня не составляет труда почувствовать его эрекцию. Но Кир не позволяет мне ничего. Я понимаю, что меня купли с целью удовлетворения именно этих потребностей, так почему же все мои попытки жестко пресекаются? Стоит мне протянуть руку, закинуть ногу на бедро, просто ласково потереться – Кир рычит, встает и уходит. На всю ночь. Я пытаюсь поговорить с ним – он избегает меня. А больше мне не с кем разговаривать на подобные темы. Может быть, мне стоит пристать к нему в ванной? Я мог бы… помочь ему. Помочь не только руками. Хотя я ни разу не делал минет. Но дело уже не только в Кире. Дело во мне самом. Я хочу быть с ним. Он вызывает у меня желание. Он вызывает у меня доверие. Я хочу, чтобы он любил меня так же, как… Обрываю себя на этой мысли. Нет-нет-нет. Я совсем не хочу любить его. Только не так. Нельзя влюбиться в собственного хозяина. Это… Это глупо. В конце концов, он избавится от меня. И мне повезет, если я умру. Он может выбросить меня, как надоевшую игрушку.
Впервые я жду наступления вечера с ужасом.
Сегодня пятница, а значит…
Хозяин возвращается раньше обычного. Ужин проходит в непривычной тишине. Кир спрашивает, как прошел мой день, но нет ничего, что я мог бы ему сказать. «Знаешь, я тут сегодня понял, что люблю тебя»? Я просто мотаю головой. После ужина мы идем в кабинет, где он привычно протягивает мне блокнот, а я молча забираюсь в кресло с ногами. Несколько минут мы сидим в тишине, потом я не выдерживаю:
- Можно мне комнату? – я готов прикусить язык, но слова уже озвучены.
Зеленые глаза удивленно смотрят на меня.
- Тебе мало места? – насмешливо тянет Кир.
И я был бы рад согласиться, но я все еще помню, что он велел никогда ему не лгать. Опускаю голову.
- Что-то не так? – кажется, он всерьез обеспокоен. Я продолжаю играть в молчанку. Кир подходит ближе, опускается на колени возле кресла и берет мои руки в свои.
- Потому что я отталкиваю тебя?
Что ж, возможно, раньше дело было только в этом. Но теперь…
Я мотаю головой.
- Сота, не лги мне, - ладонь гладит меня по щеке, голос добрый и мягкий. От этого голоса у меня наворачиваются слезы.
- Я не лгу, - у меня еле хватает сил на шепот.
- Потому что я отталкиваю тебя? – повторяет он настойчиво.
Даже если бы Кир перестал отталкивать меня теперь… Что мне делать с этим чувством? Со своей любовью?
- Сота, ты еще мал, - это правда. Мне всего пятнадцать, тогда как Киру двадцать семь. Он почти вдвое меня старше. – Я не хочу делать тебе больно… - мне уже больно. Только виноват в этом я сам. – Нам нужно просто подождать, - он прижимает меня к себе, а я отталкиваю его руки.
- Раз нельзя, значит, нельзя, - безжизненно говорю я. Поднимаю взгляд, встречаясь с Киром глазами. –Я подожду.
Выпутываюсь из его объятий и иду в нашу спальню. Первый вечер, когда я иду туда один… Мысль заставляет поежиться. Я уже касаюсь ручки двери, когда ощущаю его присутствие за спиной. Я по-прежнему не слышу шагов. Но Кир там, позади меня. Я знаю. Захожу, позволяя двери хлопнуть за спиной, и слышу, как маат аккуратно ее прикрывает. Стараясь не встречаться с ним взглядом, раздеваюсь. На сегодня я вымотан. Опускаюсь на свою половину кровати и прячусь в кокон из одеяла.
- Спокойной ночи, - в голосе Кира звучит печаль. Он выключает свет и выходит. А я несколько часов безуспешно пытаюсь заснуть, вздрагивая от ночных звуков.
Первое, что я осознаю, проснувшись утром, - он так и не вернулся. Он ночевал в другом месте. Смотрю на часы – совместный завтрак я уже проспал, Кир уехал на работу более получаса назад. Я всерьез размышляю, имеет ли теперь смысл спускаться в столовую. Откидываюсь на подушки. Пожалуй, нет.
Через полчаса в двери стучат – и входит дворецкий. Я успел узнать, что его зовут Луи, но никогда не обращался к нему по имени. Он бросает на меня один-единственный взгляд, чтобы удостовериться, что я не сплю, и лицо его принимает величавое, почти заносчивое выражение:
- Завтрак, - только и говорит он.
- Нет, - просто отвечаю я.
- Но хозяин…
- Нет, - я решительно обрываю его. Мне все равно, что там ему приказал Кир. Я не хочу завтракать и не буду! Луи поджимает губы и выходит.
Отлично. Чем займемся? Сегодня Юса не придет, у него занятия с хозяином. Обычно после завтрака я прячусь ото всех в кабинете и учу французский, но сегодня мне не хочется покидать комнату. Я долго валяюсь в постели, поэтому Луи, зашедший оповестить об обеде, застает меня в ней. Он неодобрительно косится на кровать, а когда получает от меня отрицательный ответ, стремительно выходит. Думаю, я ему не нравлюсь.
Суббота. Скоро Кир будет дома. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Больше часа я провожу у окна, глядя, как постепенно угасают краски дня, тени наползают на сад, а солнце прячется в облака. Когда я вижу подъезжающую машину Кира, я уже принимаю свою судьбу. Я убеждаю себя, что мне очень повезло, ведь я могу быть с тем, кого люблю. И он нежен, ласков и заботлив. Он меня не любит, ну так что ж? Нужно радоваться тому, что имею. Мне ведь повезло больше, чем приятелям-одноклассникам: хоть моя любовь и безответна, я провожу с Киром очень много времени. Я счастливчик.
Я хмурюсь, когда открывается пассажирская дверь. Почему Кир не за рулем? В этот момент он поднимает голову, и я, неизвестно чего испугавшись, отскакиваю в глубину комнаты. Тут же ругаю себя за глупость и подхожу к окну. Но Кир уже вошел, машина уезжает. Я смотрю на красные огоньки фар, пока они не исчезают. Думаю, мне стоит пойти в кабинет. Обычно послеобеденные часы мы проводим там. Но я не успеваю сделать и шага от окна, когда дверь распахивается. Кир подлетает ко мне – я чувствую запах алкоголя. И кофе с молоком. Как в первый раз, когда он… Теплая рука хватает меня за плечо – Кир тащит меня ванную. Мою пижаму он стягивает очень быстро. Я перехватываю его руки:
- Кир, вода?
Он несколько секунд непонимающе смотрит на меня. Потом кивает и отходит. За то короткое время, что он стоит ко мне спиной, Кир приходит в себя. Я вижу, как он сжимает кулак и встряхивает рукой, словно сбрасывая оцепенение. Подхожу ближе, обнимаю его за талию.
- Здравствуй.
Он медленно разворачивается в кольце моих рук. Я смотрю на него, ожидая, когда он начнет раздеваться. Но Кир медлит.
Я непонимающе смотрю на него:
- Кир?
Он разводит руки в стороны:
- Если ты этого хочешь…
Я неуверенно киваю.
Пальцы дрожат, но я борюсь с пуговицами на его рубашке. Стянув ее и майку, я неуверенно кладу руки на пояс брюк. Потом не выдерживаю – и целую Кира в грудь. Он внимательно смотрит на меня, а я принимаюсь за ремень. Я впервые раздеваю Кира. И это нехитрое действо приносит мне массу удовольствия. Его теплая гладкая кожа притягивает мои пальцы как магнит. Я успеваю прочертить дорожку из поцелуев между его сосками, когда ремень, наконец, поддается. Неторопливо скольжу вниз языком, пока мои руки освобождают Кира от брюк.
И вот он стоит передо мной. Обнаженный. Возбужденный. Прекрасный. Я смотрю на хозяина, не в силах вымолвить ни слова. Он обнимает меня за плечи.
- Сота, если ты этого хочешь…
Я нахожу в себе силы встретиться с зелеными глазами:
- Мы подождем.
Я подталкиваю его в ванну, а когда он устраивается, забираюсь следом, привычно седлая его бедра.
- Мы подождем, - говорит Кир и целует меня.
Я забираюсь с ногами в кресло. Кир стоит рядом, хотя обычно предпочитает сидеть за столом.
- Я сегодня уволил Юсу, - внезапно говорит он.
Я ошеломленно смотрю на него.
- Потом, конечно же, одумался. Пригласил его в кабинет, сказал, что он может остаться… А он отказался. Я оказался бессилен. Ни продвижение по службе, ни увеличение зарплаты его не интересовали. А потом он согласился. Знаешь, что мне для этого пришлось сделать? Попросить прощения. И даже не на глазах у всех. Мы были в кабинете одни. Я попросил прощения – и Юса сказал, что останется…
- Зачем ты уволил его?
- Он заговорил о тебе, а у меня было тяжелое утро… - я вспомнил свое пробуждение, когда Кира не оказалось рядом. Да, думаю, я знаю, что такое «тяжелое утро». Кир внезапно смотрит на меня. – Тебе все еще нужна комната? – кажется, он всерьез встревожен.
- Нет, меня устраивает наша спальня, - я делаю ударение на слове «наша».
- Хорошо. Я целую ночь потратил, пытаясь придумать, почему ты больше не хочешь быть со мной…
- Я хочу!..
- Сота… - в его голосе я слышу благодарность. – Утром я ждал, что ты спустишься к завтраку, но ты…
- Не пришел, - договариваю я.
- Я прождал почти до обеда, потом послал Луи узнать, в чем дело.
- Когда он заходил за мной, ты был еще дома?
- Да. И он сказал, ты отказался.
- Я… да, я отказался, - я опускаю голову.
- Ты не хочешь больше завтракать со мной, Сота? – Кир опечален.
- Хочу.
- Тогда почему?..
- Обещаешь выслушать меня? – мне страшно, но я не буду прятаться от собственных чувств.
- Конечно.
- Я… - прячу глаза. – Я испугался, что слишком привяжусь к тебе… Не хотел, чтобы потом было больно.
- Я не сделаю тебе больно, Сота, - Кир гладит мою щеку. Я глубоко вздыхаю:
- Я знаю. Кир… - умолкаю. Как сказать ему? Вдруг ему не понравится? Вдруг он оттолкнет меня? Но держать Кира в неведении – все равно что лгать ему. – Я люблю тебя, - шепчу я. – Прости…
Прикрываю глаза, жду, когда тишину разобьет его холодный голос. Когда он посмеется надо мной или обольет презрением.
Шорох. Руки Кира на моих ладонях. Открываю глаза.
Он стоит на коленях. Кир стоит на коленях и держит меня за руки. В зеленых глазах светится счастье.
- Сота, - говорит он. И в его голосе нет и намека на лед. Наоборот, от него тепло, я чувствую, как волны зарождаются в груди. – Сота… - выдыхает он с восторгом. Резко встает, выдергивая меня из кресла, прижимает к себе. Я слушаю, как колотится его сердце. Мое сейчас ни на удар не отстает. – Люблю, - шепчет Кир мне на ухо. – Люблю. Люблю, - мои пальцы впиваются в его рубашку. Я поднимаю лицо – и мы целуемся. Страстно, порывисто, словно только что открыли для себя мир чувственности. Когда губы начинают зудеть, Кир отстраняется, чмокая меня в нос.
- Я покажу тебе свою любовь. Скоро. Но сейчас… Мы подождем? - он словно уговаривает меня.
Я киваю:
- Подождем, - прижимаюсь щекой к его груди. – Ты теплый…
Хозяин тихо смеется.
- Я ведь купил тебя, чтобы ты согревал мне постель…
Я улыбаюсь:
- Пока мы вместе, холод нам не грозит.
Сильные белые руки направляют меня в спальню, и я рад, что могу назвать ее «нашей».
~ конец?
Вычитка: Renge-hime
Название: Купить тепло
Жанр: ну, оридж.
Размер: Мини. Максимум, на что я оказался способен.
Дисклеймер: все мои и всё моё.
Саммари: Меня купили. Точнее, меня продали…
Размещение: варнинг автору.
окончаниеЧужие, слишком грубые руки удерживают меня, губы растягиваются в ухмылке, обнажая зубы. Отвратительно. Жадные поцелуи-укусы. Жестокие, смеющиеся глаза. Тяжелое дыхание. Пальцы, проталкивающиеся в рот. Член, упирающийся в ягодицы. Ладонь, скользящая по ребрам вниз. «Вот так. Хороший мальчик. Со-ота»…
- ...Сота!
Я распахиваю глаза, задыхаясь.
- Сота… - голос Кира звучит встревожено.
Несколько секунд я всматриваюсь в зеленые глаза.
Это был сон…
Теплые ладони удерживают мои плечи.
Только сон…
Чувствую, что сейчас разревусь. Не понимая, что делаю, бросаюсь Киру на шею. Он легко гладит меня по спине, пока я сбивчиво объясняю ему:
- Это был только сон… Кир… Слава богу, ты здесь, со мной… Так страшно… Кир…
Я говорю и говорю, постепенно успокаиваясь. Наконец, вздыхаю и замолкаю. И тут же замечаю застывшего у дверей Юсу. За спиной переводчика маячит один из громил. Слабо улыбаюсь:
- Доброе утро.
Мужчина кивает мне в знак приветствия. И что-то говорит Киру. Очевидно, объясняет причины моего поведения, я же все это время говорил на родном языке, даже не вспомнив, что Кир не знает японского. Маат слушает, а я прикрываю глаза. Сильное горячее тело рядом со мной. Почему-то не вызывает страха. Мягкое прикосновение губ ко лбу. Он мой хозяин. У меня больше нет родителей. Я буду слушаться его, а он – заботиться обо мне и оберегать меня. Смотрю на Кира. Снизу вверх. Он не жесток. Он красивый. Добрый. И… теплый. Улыбаюсь. Кир вглядывается в мое лицо. Потом что-то спрашивает у Юсы; я вижу, как тот удивленно смотрит на хозяина. Маат чуть поворачивает голову в его сторону – и Юса переводит:
- Он… спрашивает разрешения поцеловать тебя.
Я киваю, не сводя глаз с приближающегося лица. Кир целует меня, медленно, но настойчиво. Язык скользит по губам – и я приоткрываю рот, впуская его. К щекам приливает кровь, а мысли в голове становятся сумбурными. И в тот момент, когда я решаюсь ответить на поцелуй, Кир отстраняется.
Он садится на диван, легко усаживая меня на колени боком. Я чуть настороженно смотрю на него, решая, что мне будет позволено, но все же обхватываю его за шею. Теплая ладонь зарывается в мои волосы. Кир глазами указывает Юсе на диван, переводчик послушно садится рядом.
Кир говорит и смотрит на меня. Юса переводит. Я не смотрю на Юсу.
- Ты хорошо себя чувствуешь?
Я слышу, как дрожит голос переводчика. Он потрясен.
Я киваю.
- Ничего не болит?
Мотаю головой.
Кир пытливо смотрит на меня.
Я слышу паузу в его следующем вопросе. И я уверен, Юса переведет все правильно.
- А вчера… было больно?
Беспомощно оглядываюсь на переводчика.
- Сота, нужно ответить, - говорит он. С видимым усилием повторяет, - Вчера было больно?
Я вижу сочувствие в карих глазах. Ему жаль меня. Он понял, о чем речь, и теперь ему жаль меня…
Я отстраняюсь от Кира. Во всяком случае, пытаюсь. Его ладони на миг замирают на моей спине. И вот теплые пальцы с серыми ногтями мягко поворачивают мое лицо. Я смотрю на Кира и вижу в его зеленых глазах то же сочувствие. Он не хотел делать мне больно…
Этого оказывается достаточно. Я опускаю взгляд.
- Нет, - еле слышно шепчу я.
Кир шипит. Зажмуриваюсь. Несколько секунд спустя маат успокаивается: я слышу тяжелое дыхание, прерываемое низким рычанием.
Теперь в его голосе слышится приказ:
- Открой глаза.
Я не могу его ослушаться. Но не могу и встретиться с ним взглядом. Поэтому смотрю на его плечи и шею, не рискуя поднять глаза.
- Сота! – звучит как окрик, хотя Кир не повышает голоса.
Пол в кабинете устлан безликим ковром без рисунка, глазу не за что зацепиться. Я стараюсь не думать о ненужных вещах. О кромешной темноте, поцелуях, от которых перехватывает дыхание и болят губы, о своем – умоляющем – голосе… Я выдержал. Смогу выдерживать и дальше…
- Сота… - голос становится мягче, в нем появляются какие-то растерянные нотки. – Вчера было больно?
Кир слишком быстро учится. Или просто повторяет за Юсой? Это неважно. Я прикрываю глаза:
- Нет.
Голос становится еще мягче, руки притягивают меня ближе, прижимая к теплой широкой груди:
- Ты лжешь, - переводит мне Юса.
Это не вопрос. Он знает. Кир знает.
Я обхватываю предплечья окольцевавших меня рук.
- Нет.
- Ты лже-о-ошь, - шепчет Кир мне на ухо. Я чувствую, как от напряжения начинают дрожать губы, а к глазам подступают слезы.
- Нет.
- Сота, не надо. Скажи правду, - это Юса. Пытается меня убедить. Вот только в чем? – Если тебе нужен врач, он…
- Нет, - я уже шепчу, стараясь не разреветься.
Резкий вдох от маата – и он пытается ссадить меня с колен. Бездумно, резко разворачиваюсь, сильнее обхватывая его руками, неловко седлаю его бедра и – поднимаю голову, встречаясь с зелеными глазами. Лицо Кира кажется мне мутным, потом к зрению почти возвращается былая четкость.
- Нет-нет-нет… - с ужасом чувствую, что плачу.
- Сота… - в дверь стучат. Кто-то заходит, и я слышу голос секретарши.
Кир бросает какую-то фразу и встает. Медленно, придерживая меня как маленького ребенка. Ноги сами обхватывают его талию, а руки цепляются за шею. Он прижимает меня к себе одной рукой. Еще несколько слов. И мы покидаем кабинет: я на руках у маата, Юса спешит за нами, телохранитель невозмутимо шагает следом.
Куда мы направляемся?
В лифте Кир опускает меня на пол. Я вцепляюсь в его руку и смотрю перед собой. Слезы все еще льются. Мы едем вниз в предельной тишине. Когда мы выходим из лифта, Кир высвобождает руку из моего захвата: я разжимаю пальцы, как только понимаю, чего он хочет. Моя паника растет. Маат оборачивается к Юсе. Мне жаль, что я не понимаю. Юса что-то уточняет и оборачивается к телохранителю. Кир с каким-то сожалением смотрит на меня. Юса подталкивает меня в спину, я шагаю вперед и тут же оборачиваюсь. Кир уходит. Я иду дальше. Слезы мгновенно пересыхают. Истерика заканчивается. Или переходит на новый виток?
Он ушел.
Перед глазами стоит широкая спина.
Ушел.
Удаляющиеся шаги.
И не обернулся.
А я – всего лишь игрушка на одну ночь…
И теперь неважно, что со мной будет.
Плетусь за Юсой, сажусь в машину. Сейчас мне нет дела ни до модели, ни до цвета, ни до водителя…
Всего лишь игрушка…
- Это же был твой первый раз с мужчиной? – врывается в сознание голос Юсы.
Я слабо улыбаюсь. И киваю. Судьба подарила мне самого лучшего хозяина, а я…
- Расскажи мне, - мягко произносит азиат.
Просьба кажется мне настолько неуместной, что оцепенение спадает, и я удивленно смотрю на него.
- Расскажи, почему он разозлился на тебя вчера.
- Я не знаю.
- Тебе нужно расслабиться, - советует Юса. – Хочешь, выпьем чего-нибудь?
О да. Перед тем, как попасть к Киру, я тоже… выпил что-то…
Безучастно смотрю в окно.
- Это ведь номинальный вопрос? – я поворачиваюсь вовремя, чтобы заметить ускользающее чувство вины в карих глазах.
- Сота, - Юса пытается как-то сгладить неловкость, притягивает меня к себе. Его прикосновения не несут в себе никакого подтекста, так меня мог бы обнимать учитель или отец. Если меня не убьют сейчас, вскоре мне придется привыкать к совершенно иным прикосновениям… Я не хочу об этом думать.
- Пиво? Мартини? – я поднимаю голову, чтобы посмотреть на переводчика. – Ты вообще пьешь алкоголь? – спрашивает он, заметив мое выражение лица.
- Я школьник, - говорю я, словно это все объясняет.
- Ах да, конечно, - кивает он.
Некоторое время мы молчим.
Я смотрю на свои руки и думаю о Кире.
- Помоги мне, Сота, - внезапно говорит Юса. Я непонимающе смотрю на него. – Похоже, он действительно считает, что я – единственный, кому ты доверяешь. Так помоги мне. Расскажи. Я хочу понять. И, возможно, смогу помочь.
Я равнодушно жму плечами. Мне уже не помочь…
- Он… изнасиловал тебя?
Я пытаюсь отгородиться от воспоминаний, в которых мое тело плавилось под прикосновениями маата.
- Нет.
Юса облегченно вздыхает.
- Но ведь он хотел наказать тебя… И сказал, что тебе было больно…
- Это… он не насиловал, - только и выдавливаю я. – Потому что я сам… я сам… - замолкаю. Мне стыдно и горько.
- Сота, - ладонь Юсы зарывается в мои волосы. И я ловлю себя на мысли, что подобные прикосновения Кира мне более приятны. – Не надо, - говорит азиат. – Тебе было больно?
Первое желание – все отрицать. Но теперь, похоже, нет смысла.
- Сначала… Он быстро остановился.
- Тебе нужен врач, - голос Юсы встревожен.
- Нет. Он… дал мне таблетки. Ничего не болит…
- Сота… - я слышу недоверчивые и укоризненные нотки.
- У меня ничего не болит.
Только я сам. Весь словно сгусток боли. Комок никому не нужной плоти. Ему – не нужной плоти…
Отстраняюсь от Юсы, придвигаюсь к окну. Внешний мир превращается в размытое пятно. Отлично, я снова плачу…
Машина останавливается, но мне нет до этого никакого дела. По салону начинает разноситься негромкая музыка. Юса выходит из машины. Я не оборачиваюсь.
Я слышу, как он беседует с кем-то, но из-за музыки не могу ничего разобрать. Да и какая разница?
Дверь открывается, кто-то садится. Я все еще смотрю в окно, поэтому не знаю, Юса ли это.
Сильные руки внезапно разворачивают меня. И я вижу тигриные уши и зеленые глаза. Сердце пропускает удар.
- Не лги мне, - говорит Кир серьезно. – Никогда.
И целует меня.
Я не замечаю ничего из происходящего вокруг. Только руки Кира. Только губы Кира. Только его тепло. Он отстраняется, и через несколько секунд я осознаю, что как-то умудрился оседлать его колени, а руки снова вцепились в предплечья. Вспыхиваю, расслабляясь. Только теперь я замечаю Юсу, расположившегося на соседнем сиденье, ощущаю мягкое движение машины… Мы едем? Пытаюсь слезть, но теплые руки останавливают меня. В зеленых глазах насмешка. Послушно усаживаюсь обратно. Надеюсь, ехать нам недалеко, потому что в этом положении ноги у меня затекут очень скоро. Я смотрю на Кира, но спрашиваю Юсу:
- Он хочет, чтобы я остался?
Я не пытаюсь скрыть волнение в голосе, для меня это действительно очень важно.
Азиат переводит вопрос. Я не свожу глаз с маата. Теплые пальцы сплетаются с моими. Кир отвечает.
- А чего ты хочешь? – переводит Юса.
Молча тянусь потереться о бледную щеку. Тепло. Я и сам не понимаю, почему мне так приятно это тепло. Волшебное обаяние маатов? Не знаю. Склоняю голову на сильное плечо. Кир освобождает мои пальцы, чтобы прижать к себе. Я слышу – чувствую, - как бьется его сердце. Этот звук эхом отдается в моей груди. Постепенно я успокаиваюсь. Через несколько минут замечаю, что ноги начали затекать. Смущенно поднимаю взгляд на маата. Он больше не кажется мне жестоким чудовищем, поэтому я не боюсь пожаловаться ему:
- Ноги затекли…
Он помогает мне нормально сесть, я оказываюсь между ним и Юсой. Кир показывает куда-то вперед. Азиат тихо переводит:
- Мы уже почти приехали.
Я смотрю вперед. Поле. Мы едем на какое-то огороженное поле. Огромное поле. Я замечаю асфальт, он серой лентой ползет из одного края в другой.
О боже.
- Самолеты? – неверяще уточняю я.
- Самолеты, - подтверждает Юса.
- Самолеты, - довольно произносит вслед за ним Кир, и его рука треплет мои волосы.
- И куда мы летим? – все еще ошалело спрашиваю я.
Короткий обмен репликами за моей спиной – я весь подался вперед, чтобы рассмотреть, ухватить, не упустить.
- Мы летим домой, - мягко произносит Юса за моей спиной.
- Домой, - эхом вторит Кир.
Возможно, по общепринятым меркам самолет небольшой. Но я как-то не привык к тому, чтобы средство передвижения одного человека было таким массивным. На борту восемь человек. Два пилота (или это пилот и его помощник? Я не разбираюсь в тонкостях воздухоплавания), две стюардессы, Кир, я, Юса и – я удивился, когда он вошел вслед за нами – охранник. Очевидно, водитель был местный; он уехал, как только за нами захлопнулись двери машины.
Я сижу рядом с Киром, Юса и телохранитель расположились в другой части салона. Перед взлетом маат внимательно проследил, чтобы я пристегнул ремень безопасности. Точнее, он сам застегнул его. Мужской голос – пилот? – что-то жизнерадостно возвестил, и Кир склонился ко мне. Руки – как мне тогда показалось – гуляли по телу, губы выцеловывали мое лицо. Щелчок – и Кир отстранился. А я оказался пристегнут. Он улыбнулся, глядя в мои ошарашенные глаза. Еще щелчок – пристегнулся сам. Откинулся на кресле и прикрыл глаза.
- Сота, спи… - он снова говорил на японском, но меня это больше не удивляло.
Но я не смог заснуть. Вот уже пару часов я сижу и просто смотрю на него. Кир спит. Салон погружен в тишину. Когда мимо проходит стюардесса, я не выдерживаю. Я понимаю, что она не знает языка. Но дольше – не выдержу.
- Простите, - говорю я и показываю на ремень. Понятия не имею, как его расстегнуть. Девушка улыбается, кивает, переводит взгляд на Кира – и не подходит. Я не понимаю. Пальцы вцепляются в ремень.
Сбоку раздается насмешливый шепот. Я не понимаю слов, но Кир явно смеется надо мной. Я с мольбой смотрю в зеленые глаза:
- Отпусти!
Выражение его лица моментально меняется. Он быстро склоняется, освобождая меня. Встаю, с удовольствием разминая спину и ноги.
- Сота? – Кир с улыбкой смотрит на меня. Я улыбаюсь в ответ. Он склоняет голову набок:
- Ванная?
Смущенно киваю. Белая рука – она кажется холодной и будто бы неживой, но я-то знаю, какая она теплая и нежная – взмывает вверх, почти мгновенно к нам подбегает стюардесса, Кир что-то говорит ей, и девушка жестом велит мне идти за ней.
Когда я возвращаюсь, то вижу, что Кир немного опустил спинки наших кресел, и теперь они больше подходят для сна, чем для бодрствования. Я также замечаю большое и теплое с виду одеяло, которое Кир набросил на оба наших кресла. Я представляю, как мне будет уютно рядом с хозяином – и заливаюсь краской смущения. Маат протягивает руку – и я радостно приближаюсь. Он откидывает одеяло в приглашающем жесте. Я чувствую, как горят мои щеки. Но забираюсь на «кровать», придвигаюсь ближе, пряча лицо у него на груди. Губы легко касаются моего лба:
- Спокойной ночи, Сота…
Я медленно выныриваю из сна. И так же медленно погружаюсь обратно. Несколько минут плаваю в блаженном состоянии на границе яви и фантазии подсознательного. Что-то касается моей головы – меня тянет назад. Моргаю. Я сижу. Все еще в самолете. За спиной – прикрываю глаза, - тепло, значит, Кир тут. Снова касание головы. Оборачиваюсь. В руках маата расческа. Он что, причесывал меня, пока я спал? И все еще причесывает, понимаю я, когда снова ощущаю прикосновение к голове. Улыбаюсь. Мне нравится его тепло, ему нравятся мои волосы. Мы сидим так очень долго. Наконец, Кир заканчивает и передает мне расческу. Я ощущаю его дыхание на шее и вздрагиваю, когда он осторожно кусает меня. Он обхватывает меня поперек груди одной рукой, вторая ползет по бедру к паху. Пытаюсь извернуться: мы в самолете, нас могут увидеть…
Только ему все равно, приходит отнюдь не спасительная мысль. Он маат, ему все можно. Он может взять меня на глазах у всех… Вскидываюсь в попытке вырваться – и тут же опускаю голову. Бесполезно. Я и забыл, что я раб… Замираю в удерживающих меня руках. Что ж, я снова возвращаюсь к первому принятому решению: не кричать. Подступают слезы, но это злые слезы: стоит мне решить, что все хорошо, как у Кира появляется свое мнение на этот счет… Его рука перебирается на живот. Кир прижимается к моей спине. Я сжимаю кулаки.
- Отпусти меня, - еле проговариваю я, уверенный, что он не послушает.
Но Кир замирает на мгновение – и отпускает меня. Его руки больше не удерживают меня, и я стараюсь оказаться подальше, но все, что я могу, - пересесть на соседнее кресло. Меня трясет.
- Сота? – непонимание.
Я поворачиваюсь к Киру, стараясь отпрянуть. Он хмурится. Меня снова накажут? Кажется, большей злости и отчаяния, чем сейчас, я не ощущал никогда. Кир протягивает руку:
- Сота, - зовет он.
Секундное промедление. Но он мой хозяин. Шумно втягиваю воздух – и сажусь обратно.
Не кричать, помнишь?
Одна рука – поперек талии, другая – обхватила за плечи. Почти без усилий Кир приподнимает меня и усаживает на свои ноги. Я стараюсь дышать ртом, чтобы не было повода лишний раз всхлипнуть. Рука с талии исчезает, вторая заставляет меня откинуться назад. Теперь я опираюсь на Кира спиной и его ладони, не удерживающие меня больше, скользят куда-то вниз. Возвращаются к моей талии. Я слышу щелчок. Он пристегнул меня ремнем. Ремнем безопасности. Ладони как раз успевают вернуться на места – живот и плечо, - когда тот же голос, что мы слышали вначале, снова что-то говорит. Мы идем на посадку.
Частные самолеты, маленькие аэропорты, поджидающий нас автомобиль – как ни странно, тоже лексус, - ничто не удивило меня так, как то, что Кир назвал «домом». Почему-то я предполагал, что Кир обитает в огромной квартире, обязательно – на одном из последних этажей какого-нибудь небоскреба. И совершенно оказался не готов к огромному и просто волшебному на вид замку. Пока мы подъезжаем, Кир рассказывает, а Юса переводит. Это наша последняя совместная работа на сегодня. Юсу ждет семья.
- Это точная копия знаменитого замка Каса Лома в Торонто. Только отопление здесь лучше, да и убранство комнат отличается.
Дом кажется мне каменным чудом.
Когда машина останавливается, дверь нам открывает швейцар, а у входа стоит дворецкий. Я прощаюсь с азиатом, который желает мне удачи, стараясь не смотреть при этом на Кира. Автомобиль отъезжает, а я настороженно поворачиваюсь к каменной махине. Кир с улыбкой смотрит на меня.
Юсы нет рядом, и я больше не чувствую той уверенности, что появилась еще в Швеции. Я стараюсь не пугать себя лишний раз, но в голову упорно лезут дурацкие мысли. В этом замке наверняка найдутся подвалы и каменные темницы. Я смотрю на Кира и вижу, как веселье исчезает из его глаз, уступая место… предвкушению? Меня захлестывает ощущение нереальности происходящего.
Теплая рука опускается на мое плечо. Да, надо идти…
Дворецкий приветствует нас, и я, наконец, понимаю, на каком языке говорит Кир. У Юсы свой акцент, возможно, потому, что он азиат. У Кира – свой, потому что он рычит и рубит слова. А дворецкий говорит чисто. И это французский язык. Звучит как музыка или мурлыканье кошки. Может, если Киру почесать за ухом, он станет лучше говорить? И акцент пропадет? Все это пролетает в моей голове почти мгновенно, пока маат дает указания насчет багажа швейцару и насчет ужина – дворецкому. Хотя слово «ужин» - единственное, которое я понимаю из всей его речи.
В прихожей Кир разувается. Я немедленно следую его примеру. Потом он оборачивается ко мне, оглядывает с головы до ног, довольно улыбается, берет меня за руку и ведет куда-то по лестнице. Наверх. Не вниз. Уже хорошо. Кир приводит меня в ванную. Дверь закрывается за моей спиной, маат отпускает мою руку и идет вперед, включает воду в огромной ванной. Потом он оборачивается и тянется ко мне. Я подхожу. Его руки весьма умело освобождают меня от одежды: свитер бесформенной кучей ложится на пол, пальцы касаются моих моментально вспыхнувших щек, он расстегивает пуговицы с таким лицом, словно разворачивает подарок на день рождения. Неожиданно это кажется мне приятным. То, что он хочет меня. То, что я ему нравлюсь. Вытягивание рубашки из-под пояса брюк кажется ритуалом: улыбаясь, Кир проводит ладонями по моей груди, вниз, по бокам – я вздрагиваю от щекотки, - легко подцепляет ткань и медленно тянет ее вверх. Наконец, он отбрасывает в сторону и ее, и майку. Теперь черед брюк. Я шумно втягиваю воздух, когда он опускается на колени передо мной и прижимается щекой к животу. Неожиданно. Еще меньше я готов к тому, что он поворачивается и целует меня в пупок. И снова воспоминания заставляют меня краснеть: темнота, пальцы, губы… Кровь приливает не только к щекам, но и к паху. Осознание этого заставляет меня смутиться. Собственное возбуждение и положение Кира у моих ног никак не помогают мне справиться с наваждением. Теплые пальцы опускаются на мою талию. Несколько секунд – и брюки скользят по ногам вниз. Белье отправляется следом. Я перешагиваю через одежду – Кир ловит меня за ноги во время движения и стягивает носки. Мне это кажется забавным. Кир встает. И раздевается, следя за мной. Я уже видел его обнаженным. Но в первый раз мне было слишком страшно, а во второй – слишком больно, чтобы я мог оценить его. У него кошачьи уши, хвост и такая светлая кожа, что кажется белой, но я думаю, что он красив. Я бы хотел посмотреть на него со всех сторон, удовлетворить свое любопытство, но не сейчас. Сейчас возбуждение не дает мне думать ни о чем ином. Интересно, а секс в ванне такой же болезненный, как на кровати? Воды набралось уже достаточно, и Кир жестом зовет меня присоединиться к нему. Вдвоем мы залезаем в ванну, он усаживает меня между расставленных ног. Совсем как в самолете. Я вздрагиваю. Только теперь мы оба обнажены. И оба – возбуждены. Я чувствую его член, касающийся моей спины. Теплые руки скользят по моей груди, губы атакуют плечи и шею, и это приятно. Я прикрываю глаза, отдаваясь на волю хозяина. Ладонь скользит по животу, вниз, подбираясь совсем близко, и останавливается у самой цели. Из моей груди вырывается протестующий стон. Нет, не останавливайся! Ладонь перебирается на бедро и теперь скользит уже вверх. И снова останавливается. Я вскидываюсь навстречу. Кир проделывает этот трюк еще и еще, с каждым разом подбираясь все ближе. Мне кажется, я схожу с ума. Второй рукой он поворачивает мое лицо к себе. И когда его губы находят мои – его рука накрывает мой член. И это так хорошо, так правильно, что я готов рыдать от облегчения. Его язык настойчиво просится внутрь, и я приоткрываю рот. От поцелуя кружится голова, а от движений его руки плавится тело. Но я все равно ощущаю, как второй рукой он помогает себе. Я кончаю первым, разрывая поцелуй. Перед глазами все плывет. Кир опускает голову на мое плечо и тихо стонет мое имя. Через мгновение он замирает. Я краснею, когда понимаю, что это значит. Он кончил с моим именем на губах…
Несколько минут мы сидим неподвижно. Потом я нахожу в себе силы и, разворачиваясь, седлаю его бедра. Опускаю голову – теперь мы упираемся лбами. Я выдыхаю его имя, а когда он пытается посмотреть на меня – целую. И пусть опыта у меня в этом почти нет, Киру явно нравится: его руки обнимают меня, и я чувствую, как его член снова наливается силой. От этого мой собственный тоже оживает. Несколько минут мы просто целуемся, потом Кир отстраняет меня и тянется к душу. Но не дотягивается. Моя позиция удобнее, я чуть прогинаюсь назад и слышу сдавленный вздох, достаю до душа, передаю его Киру. Он включает воду, регулирует напор и температуру. Когда приготовления заканчиваются, он притягивает меня ближе, заставляя полностью опуститься на него. Я нетерпеливо трусь о его член своим. Кир обхватывает их одной рукой, второй направляя струю душа на мою спину. Я задыхаюсь от его действий, когда он осуществляет то, что задумал. Я больше не ощущаю спиной воды. Кир направляет струю между нами, и я чувствую легкое головокружение от нового ощущения. Вода бьет в средоточие моих нервных окончаний, а движения теплой руки усиливают удовольствие. Я тянусь, чтобы помочь себе руками, но Кир останавливает меня:
- Сота, - я слышу в его голосе предупреждение. Его рука ускоряет движение. Кир улыбается и приоткрывает рот. Я с готовностью его целую. Несколько движений – и оргазм снова накрывает меня. Кир кончает следом.
Я опустошен. Интересно, теперь-то мы будем мыться?
Потом мы действительно мылись. Точнее, Кир мылся сам и мыл меня. Похоже, ему это нравится. Конечно же, в процессе он раздразнил меня. От его прикосновений я загорелся словно спичка. Увидев мою реакцию, Кир не стал помогать мне, он лишь взял мои руки в свои и положил их на мой живот. И, несмотря на смущение, я попытался выполнить его безмолвную просьбу. Конечно, я не так искусен и умел, как Кир, но его жадный взгляд помог мне быстро довести начатое до конца. И если бы теплые руки не подхватили меня, я бы упал – такая слабость охватила меня после третьего оргазма за час…
Потом меня снова сушили и укладывали волосы, Кир придирчиво выбирал мне одежду, при этом собственная нагота его не стесняла совершенно. А я смог удовлетворить свое любопытство. Уши у него – такие мягкие и пушистые, совершенно очаровательные, хотя он и не любит, когда их касаются. А на спине у копчика – легкий пух, переходящий в волоски там, где начинается хвост. Его трогать можно. Дергать – нельзя. Все это я выяснил, пока Кир натягивал на меня джинсы и рубашку с жилеткой. Сам он оделся почти так же, но джинсы ему заменяли брюки. Потом мы спустились на первый этаж, где в столовой нас ждал обещанный ужин. Не привыкший к пище материка, я медленно ковырялся вилкой в тарелке, поэтому трапеза затянулась. За окном успело стемнеть, когда мы встали из-за стола. Кир поманил меня к себе, и мы снова пошли по лестнице наверх. Только на сей раз нас ждал кабинет, где маат сунул мне в руки мой блокнот, усадил в глубокое кресло и оставил наедине с собой. Сам он уселся за стол и включил компьютер. Через час мы пошли спать. У нас была общая спальня и огромная кровать. Кир разделся, и я понял, что спать мы будем обнаженными. Если вообще будем спать.
Но мы действительно спали – Кир притянул меня к себе, обнял и все. Никаких поползновений, никаких попыток. Я осторожно обнял его в ответ. И вскоре мы оба спали.
С той ночи прошло почти полгода. Три дня в неделю ко мне приезжает Юса, мы несколько часов занимаемся французским языком. Еще два дня в неделю азиат учит Кира японскому. И у Кира дела идут немного лучше, чем у меня. Я практически не вижу своего хозяина – он работает допоздна, хотя мы вместе ужинаем, вместе принимаем душ (почти всегда начинающийся с взаимных ласк), вместе спим в одной кровати, вместе завтракаем. Кир больше не пытается заняться со мной сексом, словно ему хватает мастурбации. Но я знаю, что это не так. Мы по-прежнему спим обнаженными, для меня не составляет труда почувствовать его эрекцию. Но Кир не позволяет мне ничего. Я понимаю, что меня купли с целью удовлетворения именно этих потребностей, так почему же все мои попытки жестко пресекаются? Стоит мне протянуть руку, закинуть ногу на бедро, просто ласково потереться – Кир рычит, встает и уходит. На всю ночь. Я пытаюсь поговорить с ним – он избегает меня. А больше мне не с кем разговаривать на подобные темы. Может быть, мне стоит пристать к нему в ванной? Я мог бы… помочь ему. Помочь не только руками. Хотя я ни разу не делал минет. Но дело уже не только в Кире. Дело во мне самом. Я хочу быть с ним. Он вызывает у меня желание. Он вызывает у меня доверие. Я хочу, чтобы он любил меня так же, как… Обрываю себя на этой мысли. Нет-нет-нет. Я совсем не хочу любить его. Только не так. Нельзя влюбиться в собственного хозяина. Это… Это глупо. В конце концов, он избавится от меня. И мне повезет, если я умру. Он может выбросить меня, как надоевшую игрушку.
Впервые я жду наступления вечера с ужасом.
Сегодня пятница, а значит…
Хозяин возвращается раньше обычного. Ужин проходит в непривычной тишине. Кир спрашивает, как прошел мой день, но нет ничего, что я мог бы ему сказать. «Знаешь, я тут сегодня понял, что люблю тебя»? Я просто мотаю головой. После ужина мы идем в кабинет, где он привычно протягивает мне блокнот, а я молча забираюсь в кресло с ногами. Несколько минут мы сидим в тишине, потом я не выдерживаю:
- Можно мне комнату? – я готов прикусить язык, но слова уже озвучены.
Зеленые глаза удивленно смотрят на меня.
- Тебе мало места? – насмешливо тянет Кир.
И я был бы рад согласиться, но я все еще помню, что он велел никогда ему не лгать. Опускаю голову.
- Что-то не так? – кажется, он всерьез обеспокоен. Я продолжаю играть в молчанку. Кир подходит ближе, опускается на колени возле кресла и берет мои руки в свои.
- Потому что я отталкиваю тебя?
Что ж, возможно, раньше дело было только в этом. Но теперь…
Я мотаю головой.
- Сота, не лги мне, - ладонь гладит меня по щеке, голос добрый и мягкий. От этого голоса у меня наворачиваются слезы.
- Я не лгу, - у меня еле хватает сил на шепот.
- Потому что я отталкиваю тебя? – повторяет он настойчиво.
Даже если бы Кир перестал отталкивать меня теперь… Что мне делать с этим чувством? Со своей любовью?
- Сота, ты еще мал, - это правда. Мне всего пятнадцать, тогда как Киру двадцать семь. Он почти вдвое меня старше. – Я не хочу делать тебе больно… - мне уже больно. Только виноват в этом я сам. – Нам нужно просто подождать, - он прижимает меня к себе, а я отталкиваю его руки.
- Раз нельзя, значит, нельзя, - безжизненно говорю я. Поднимаю взгляд, встречаясь с Киром глазами. –Я подожду.
Выпутываюсь из его объятий и иду в нашу спальню. Первый вечер, когда я иду туда один… Мысль заставляет поежиться. Я уже касаюсь ручки двери, когда ощущаю его присутствие за спиной. Я по-прежнему не слышу шагов. Но Кир там, позади меня. Я знаю. Захожу, позволяя двери хлопнуть за спиной, и слышу, как маат аккуратно ее прикрывает. Стараясь не встречаться с ним взглядом, раздеваюсь. На сегодня я вымотан. Опускаюсь на свою половину кровати и прячусь в кокон из одеяла.
- Спокойной ночи, - в голосе Кира звучит печаль. Он выключает свет и выходит. А я несколько часов безуспешно пытаюсь заснуть, вздрагивая от ночных звуков.
Первое, что я осознаю, проснувшись утром, - он так и не вернулся. Он ночевал в другом месте. Смотрю на часы – совместный завтрак я уже проспал, Кир уехал на работу более получаса назад. Я всерьез размышляю, имеет ли теперь смысл спускаться в столовую. Откидываюсь на подушки. Пожалуй, нет.
Через полчаса в двери стучат – и входит дворецкий. Я успел узнать, что его зовут Луи, но никогда не обращался к нему по имени. Он бросает на меня один-единственный взгляд, чтобы удостовериться, что я не сплю, и лицо его принимает величавое, почти заносчивое выражение:
- Завтрак, - только и говорит он.
- Нет, - просто отвечаю я.
- Но хозяин…
- Нет, - я решительно обрываю его. Мне все равно, что там ему приказал Кир. Я не хочу завтракать и не буду! Луи поджимает губы и выходит.
Отлично. Чем займемся? Сегодня Юса не придет, у него занятия с хозяином. Обычно после завтрака я прячусь ото всех в кабинете и учу французский, но сегодня мне не хочется покидать комнату. Я долго валяюсь в постели, поэтому Луи, зашедший оповестить об обеде, застает меня в ней. Он неодобрительно косится на кровать, а когда получает от меня отрицательный ответ, стремительно выходит. Думаю, я ему не нравлюсь.
Суббота. Скоро Кир будет дома. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Больше часа я провожу у окна, глядя, как постепенно угасают краски дня, тени наползают на сад, а солнце прячется в облака. Когда я вижу подъезжающую машину Кира, я уже принимаю свою судьбу. Я убеждаю себя, что мне очень повезло, ведь я могу быть с тем, кого люблю. И он нежен, ласков и заботлив. Он меня не любит, ну так что ж? Нужно радоваться тому, что имею. Мне ведь повезло больше, чем приятелям-одноклассникам: хоть моя любовь и безответна, я провожу с Киром очень много времени. Я счастливчик.
Я хмурюсь, когда открывается пассажирская дверь. Почему Кир не за рулем? В этот момент он поднимает голову, и я, неизвестно чего испугавшись, отскакиваю в глубину комнаты. Тут же ругаю себя за глупость и подхожу к окну. Но Кир уже вошел, машина уезжает. Я смотрю на красные огоньки фар, пока они не исчезают. Думаю, мне стоит пойти в кабинет. Обычно послеобеденные часы мы проводим там. Но я не успеваю сделать и шага от окна, когда дверь распахивается. Кир подлетает ко мне – я чувствую запах алкоголя. И кофе с молоком. Как в первый раз, когда он… Теплая рука хватает меня за плечо – Кир тащит меня ванную. Мою пижаму он стягивает очень быстро. Я перехватываю его руки:
- Кир, вода?
Он несколько секунд непонимающе смотрит на меня. Потом кивает и отходит. За то короткое время, что он стоит ко мне спиной, Кир приходит в себя. Я вижу, как он сжимает кулак и встряхивает рукой, словно сбрасывая оцепенение. Подхожу ближе, обнимаю его за талию.
- Здравствуй.
Он медленно разворачивается в кольце моих рук. Я смотрю на него, ожидая, когда он начнет раздеваться. Но Кир медлит.
Я непонимающе смотрю на него:
- Кир?
Он разводит руки в стороны:
- Если ты этого хочешь…
Я неуверенно киваю.
Пальцы дрожат, но я борюсь с пуговицами на его рубашке. Стянув ее и майку, я неуверенно кладу руки на пояс брюк. Потом не выдерживаю – и целую Кира в грудь. Он внимательно смотрит на меня, а я принимаюсь за ремень. Я впервые раздеваю Кира. И это нехитрое действо приносит мне массу удовольствия. Его теплая гладкая кожа притягивает мои пальцы как магнит. Я успеваю прочертить дорожку из поцелуев между его сосками, когда ремень, наконец, поддается. Неторопливо скольжу вниз языком, пока мои руки освобождают Кира от брюк.
И вот он стоит передо мной. Обнаженный. Возбужденный. Прекрасный. Я смотрю на хозяина, не в силах вымолвить ни слова. Он обнимает меня за плечи.
- Сота, если ты этого хочешь…
Я нахожу в себе силы встретиться с зелеными глазами:
- Мы подождем.
Я подталкиваю его в ванну, а когда он устраивается, забираюсь следом, привычно седлая его бедра.
- Мы подождем, - говорит Кир и целует меня.
Я забираюсь с ногами в кресло. Кир стоит рядом, хотя обычно предпочитает сидеть за столом.
- Я сегодня уволил Юсу, - внезапно говорит он.
Я ошеломленно смотрю на него.
- Потом, конечно же, одумался. Пригласил его в кабинет, сказал, что он может остаться… А он отказался. Я оказался бессилен. Ни продвижение по службе, ни увеличение зарплаты его не интересовали. А потом он согласился. Знаешь, что мне для этого пришлось сделать? Попросить прощения. И даже не на глазах у всех. Мы были в кабинете одни. Я попросил прощения – и Юса сказал, что останется…
- Зачем ты уволил его?
- Он заговорил о тебе, а у меня было тяжелое утро… - я вспомнил свое пробуждение, когда Кира не оказалось рядом. Да, думаю, я знаю, что такое «тяжелое утро». Кир внезапно смотрит на меня. – Тебе все еще нужна комната? – кажется, он всерьез встревожен.
- Нет, меня устраивает наша спальня, - я делаю ударение на слове «наша».
- Хорошо. Я целую ночь потратил, пытаясь придумать, почему ты больше не хочешь быть со мной…
- Я хочу!..
- Сота… - в его голосе я слышу благодарность. – Утром я ждал, что ты спустишься к завтраку, но ты…
- Не пришел, - договариваю я.
- Я прождал почти до обеда, потом послал Луи узнать, в чем дело.
- Когда он заходил за мной, ты был еще дома?
- Да. И он сказал, ты отказался.
- Я… да, я отказался, - я опускаю голову.
- Ты не хочешь больше завтракать со мной, Сота? – Кир опечален.
- Хочу.
- Тогда почему?..
- Обещаешь выслушать меня? – мне страшно, но я не буду прятаться от собственных чувств.
- Конечно.
- Я… - прячу глаза. – Я испугался, что слишком привяжусь к тебе… Не хотел, чтобы потом было больно.
- Я не сделаю тебе больно, Сота, - Кир гладит мою щеку. Я глубоко вздыхаю:
- Я знаю. Кир… - умолкаю. Как сказать ему? Вдруг ему не понравится? Вдруг он оттолкнет меня? Но держать Кира в неведении – все равно что лгать ему. – Я люблю тебя, - шепчу я. – Прости…
Прикрываю глаза, жду, когда тишину разобьет его холодный голос. Когда он посмеется надо мной или обольет презрением.
Шорох. Руки Кира на моих ладонях. Открываю глаза.
Он стоит на коленях. Кир стоит на коленях и держит меня за руки. В зеленых глазах светится счастье.
- Сота, - говорит он. И в его голосе нет и намека на лед. Наоборот, от него тепло, я чувствую, как волны зарождаются в груди. – Сота… - выдыхает он с восторгом. Резко встает, выдергивая меня из кресла, прижимает к себе. Я слушаю, как колотится его сердце. Мое сейчас ни на удар не отстает. – Люблю, - шепчет Кир мне на ухо. – Люблю. Люблю, - мои пальцы впиваются в его рубашку. Я поднимаю лицо – и мы целуемся. Страстно, порывисто, словно только что открыли для себя мир чувственности. Когда губы начинают зудеть, Кир отстраняется, чмокая меня в нос.
- Я покажу тебе свою любовь. Скоро. Но сейчас… Мы подождем? - он словно уговаривает меня.
Я киваю:
- Подождем, - прижимаюсь щекой к его груди. – Ты теплый…
Хозяин тихо смеется.
- Я ведь купил тебя, чтобы ты согревал мне постель…
Я улыбаюсь:
- Пока мы вместе, холод нам не грозит.
Сильные белые руки направляют меня в спальню, и я рад, что могу назвать ее «нашей».
~ конец?
@темы: Ориджинал
-
-
20.12.2009 в 21:48-
-
20.12.2009 в 23:02буду иметь в виду)
-
-
20.12.2009 в 23:47-
-
20.12.2009 в 23:51автор не спец по ЭНЦе))))) у меня вообще клавиатура устраивает ноусблид, когда я пытаюсь напечатать слово
член)))-
-
21.12.2009 в 00:11Что касается начала: стоило в тексте в самом начале уточнить возраст ГГ, а то его реакция - дикий страх и все такое кажется неестественной. И только потом все встает на свои места.
А конец... меня просто убили последние два предложения((( какие-то они... неправильные. И обрывается слишком резко.
Разумеется, все это исключительно моя ИМХа)))
И еще: тема ушек не раскрыта. Пару раз о них упоминалось, но как-то вскользь, а ведь это важная деталь. Как и хвост.
-
-
21.12.2009 в 00:20а что Вы хотели в тему ушек? если Вам за анатомическими и прочими чувствительными подробностями - это в лавлесс, а не ко мне))
Это просто - уши. И они - просто есть. У Вас же есть уши...
А энцу я не пишу, да. вот уж звиняйте.
обрывается резко? зато относительный ХЭ... *капризничает*
просто на большее меня уже не хватило))
про реакции масика. Ну... не знаю, меня никогда родители, знаете ли, в рабство не продавали... маатам - уж точно...
-
-
21.12.2009 в 08:51просто на большее меня уже не хватило)) Знакомо. Сама пару текстов так слила)))
-
-
21.12.2009 в 09:33Sleepless-Neko, *по секрету шепотом* автор обещал НЦу, но когда она будет только Ками Сама знает)))
Kalahari, мне больше понравилась следующая часть (ПОВ Кира), взгляд с другой стороны, многое становится более понятно.
-
-
21.12.2009 в 10:17-
-
21.12.2009 в 10:40-
-
21.12.2009 в 11:24-
-
21.12.2009 в 11:33-
-
21.12.2009 в 15:32автор обещал НЦу, но когда она будет только Ками Сама знает)))я ее честно начал писать, но вот тут залез, почитал комменты и расстроился... теперь отложил недельки на две.
-
-
21.12.2009 в 16:08-
-
21.12.2009 в 17:44теперь это неважно... не так ли?
-
-
21.12.2009 в 17:57Kalahari, я уже выложила.
-
-
21.12.2009 в 19:14